БИГ СУР

Перевод с американского А.Герасимовой

21

Кстати я забыл сказать что за все три недели что я провел один звезды не появлялись ни разу, ни на минуту, стоял сезон туманов, за исключением последней ночи когда я уже собрался уходить - Теперь же звезды сияли каждую ночь, и солнце светило значительно дольше, но приход осени в Биг Сур сопровождался зловещим ветром: казалось весь Тихий Океан во всю свою мочь дует прямо в Рэтон-Каньон, а также в пролом с другого конца, так что все деревья содрогаются, когда рев, стенания и вой поднимаются в каньоне, и мне весь этот шум не нравился - Мне слышалось в нем дурное предзнаменование - Насколько лучше были туман, тишина и спокойные деревья - А теперь один порыв ветра заставлял каньон визжать и метаться во все стороны в таком смятении что даже мои друзья несколько удивлялись - Уж больно большой ветер для такого маленького каньона.

Вдобавок весь этот переполох заглушал журчанье утешительного ручья.

Одно хорошо: когда реактивный самолет преодолевал звуковой барьер, ветер развеивал этот гром, в туманный же сезон он опускался в каньон, концентрировался там и потрясал домик таким взрывом что в первый раз (один) я подумал - кто-то динамитом балуется.

Проснулся я со стоном и больной головой, но вина была достаточно чтобы тут же рвануть с места в карьер, так что все о’кей, Монсанто же с присущим ему благоразумием пораньше улегся спать возле ручья и теперь, напевая, целиком макал голову в воду, отфыркивался и потирал руки в предвкушении нового дня - Дэйв Уэйн готовил завтрак, как обычно сопровождая свои действия лекцией: "На самом деле когда жаришь яичницу надо закрывать ее крышкой, чтобы образовалась такая лоснящаяся белесая пленочка на желтках, сейчас дожарю оладьи и приступим" - Мои изначальные запасы были столь обильны, что теперь ими кормились отряды партизан.

После завтрака начались большие соревнования по рубке дров, некоторые сидели на крылечке как зрители, а участники по очереди вгрызались топором в бревно больше фута толщиной - Надо было вырубать двухфутовые чурки, работа не из легких - Я понял: всегда можно определить характер человека по тому как он рубит дрова - Монсанто, когда-то работавший на лесозаготовках в штате Мэн, продемонстрировал свой подход к жизни: он рубил аккуратными коротенькими ударами, слева и справа под углом, и справлялся с работой довольно быстро и без особого пота - Хотя долбил очень шустро - Старина Фэган не вынимая трубки изо рта дубасил с оттяжкой, как его я думаю учили в Орегоне и пожарных училищах северо-запада, и тоже все получалось, молча, ни слова - А Коди проявлял свой фантастический взрывной характер набрасываясь на бревно с ужасной силой, держа топорище за самый конец и со всей мочи вонзая топор, так что ствол стонал внутри по всей длине, иногда слышно было как трещит повдоль древесина, он действительно очень силен и так обрушивал топор на бревно что ноги от земли отрывались - Рубил дерево с гневом античного бога - И все же потратил гораздо больше времени и сил чем Монсанто - "Было дело работал в бригаде в южной Аризонке", - сказал он, засадив такой удар, что ствол аж подпрыгнул - Но это был пример огромной но бессмысленной мощи, картина всей жизни бедняги Коди и где-то моей собственной жизни - Я тоже лупил со всей дури, злился, спешил и терзал древесину, но копался дольше чем Монсанто, который с усмешкой наблюдал за нами - Артурчик тоже попытал счастья, но сдался через пять ударов - Топор просто перевешивал его, и все - Следом выступил Дэйв Уэйн, большими легкими ударами, и вот, глядишь, у нас уже пять здоровенных дровин - Но пришла пора садиться по машинам и ехать по Прибрежному шоссе в купальни на горячих источниках, что поначалу показалось мне хорошей идеей.

А новая осень, Осень Большого Солнца, была в полном сверкающе-синем винном разгаре, так что великость и ужасность побережья еще яснее представала во всей своей устрашающей красе, мили и мили змеящиеся на юг, и наши три джипа петляют по множащимся поворотам, над отвесными обрывами, по дальнейшим призрачно-высоким мостам с очередными останками внизу - И все ребята ахают глядя туда - А для меня это всего лишь неприветливый сумасшедший дом земли, я уже насмотрелся и даже наглотался, совершив слишком глубокий вдох - Парни уверяют что горячие ванны будут мне полезны (видят, что я мрачный и окончательно похмельный), но тут же по приезде сердце мое вновь падает когда МакЛир указывает в море с балкончика открытого бассейна: "Смотрите, что это там плавает в водорослях, никак мертвый калан" - Так и есть, мертвый калан, большая светло-коричневая туша скорбно покачивается на волнах, опутанная морской травой, мой калан, милый мой калан, о котором я писал стихи - "Почему он умер? - вопрошаю я себя в отчаянии - Зачем они это делают? Какой во всем этот смысл?" -

Все прикрывают глаза от солнца чтобы получше разглядеть большую невинно замученную морскую корову как будто некую достопримечательность, в то время как для меня это удар прямо по глазам и в сердце - Дымятся горячие бассейны, Фэган, Монсанто и прочие мирно сидят там по шейку, все голые, но тут же расположилась компания голубых, они тоже голые и стоят в разнообразных купальных позах, так что мне просто из принципа не хочется раздеваться - А Коди вообще все лень, кроме как лежать одетым на солнце на балконном столике и курить - Но я стреляю у МакЛира желтые плавки и вхожу в воду - "На фига тебе плавки в горячем бассейне?" - хихикает Фэган - С ужасом понимаю я что в горячей воде плавает сперма - Смотрю и вижу как те мужики (голубые) оглаживают взглядами Рона Бейкера, который стоит и глядит на море выставив на всеобщее обозрение свою задницу, так же как и МакЛир с Дэйвом Уэйном - Весьма характерно для меня и Коди не раздеваться в такой ситуации (католическое воспитание?) - А считаемся великими секс-символами своего поколения - Можно подумать - От сочетания молчаливых педиков-наблюдателей, мертвого животного в море и спермы в бассейне меня начинает мутить, причем когда кто-то сообщает мне что владелец этих купален - молодой писатель Кевин Кудаи, с которым мы неплохо знакомы по Нью-Йорку, я спрашиваю одного из юнцов где Кевин Кудаи а он даже не удостаивает меня ответом - Полагая что он не расслышал, я повторяю вопрос, ни ответа ни привета, я спрашиваю в третий раз, он встает и рассерженно удаляется в раздевалку - Все это добавляет смятения в мой истерзанный пьющий мозг, постоянные напоминания о смерти, и не в последнюю очередь это смерть моей мирной любви к Рэтон-Каньону, внезапно обернувшейся ужасом.

Оттуда мы едем в Непент, прекрасный ресторан на вершине скалы с обширным патио под открытым небом, с великолепной кухней и обслугой, хорошими напитками, шахматными досками, креслами и столиками, чтобы просто сидеть на солнышке и смотреть вдаль - И мы все сидим там за разными столиками, и Коди затевает игру в шахматы со всеми кто согласен, попутно уплетая замечательные гамбургеры, которые тут называются "рай-бургеры" (огромные, со всевозможными гарнирами) - Коди не любит сидеть просто так за легкой беседой, он такой парень, что если уж решил поговорить, то все будет говорить сам пока не исчерпает предмет до дна, а если нет, с него довольно приговаривать над доской: "Хе-хе, старина Скрудж экономит пешку? цап! Вот ты и попал!" - Мы с МакЛиром и Монсанто сидим рассуждая о литературе, но тут с нами завязывает знакомство пара странных джентльменов - Один из них, молодой, представляется лейтенантом армии - Я немедленно (после пятого "манхэттена") развиваю свою теорию партизанской войны, основанную на наблюдениях прошлой ночи, когда мне на серьезе пришло в голову, что если бы Монсанто, Артур, Коди, Дэйв, Бен, Рон Блейк и я были членами одного отряда (причем у каждого на поясе фляга с бухлом), врагу было бы очень трудно нам повредить, ибо будучи близкими друзьями мы бы отчаянно берегли друг друга, все это я излагаю лейтенанту, который обращает на меня внимание своего старшего спутника, а он оказывается вообще ГЕНЕРАЛОМ армии - А за отдельным столиком сидят очередные гомосексуалисты, так что в какой-то ленивый момент Дэйв Уэйн отрывается от шахматной доски и произносит: "Под сенью секвой разговор о войне и гомосексуализме... пусть это будет мое непентское хокку" - Ага, - говорит Коди нацелясь на шах и мат, - Шмокку, дружище, ну-ка фигуру убирай, а я тебя ферзем".

Я упомянул генерала только потому, что и тут зловещее совпадение, за время этого продолжительного запоя я встретил двух генералов, его и еще одного, странное дело, никогда раньше генералов не встречал - Этот первый генерал был подчеркнуто вежлив и в то же время что-то зловещее было в его стальных глазах за стеклами дурацких темных очков - И в лейтенанте было что-то зловещее, он угадал кто мы (сан-францисские поэты, самые сливки) и ему это вовсе не нравилось, хотя генерала, похоже, развлекло - И каким-то зловещим образом генерал очень заинтересовался моей теорией партизанского отряда, состоящего из друзей, и когда через год президент Кеннеди издал приказ о реорганизации части войск по примерно такому же принципу, я заподозрил (я продолжал сходить с ума, но уже по другому поводу), уж не у меня ли генерал свистнул идею - Второй генерал, еще более странный, появился когда я зашел еще дальше.

"Манхэттены" за "манхэттенами", и наконец, когда мы к вечеру добрались до дому, я чувствовал себя неплохо, но понимал что назавтра будет труба - А бедняжка Рон Блейк попросился остаться со мной в хижине, все прочие уезжали на трех машинах в город, я не смог придумать приличной отмазки и согласился - И вот все вдруг отбывают, а я остаюсь наедине с этим сумасшедшим битничонком, поющим мне песни в то время как я хочу одного - спать - Но надо же соответствовать и как-то оправдать надежды юного сердца.

Ведь бедный мальчик всерьез уверен что во всем этом битничестве есть некий благородный идеализм и прочее, а я, если верить газетам, "король битников", все так, только я ужасно устал от неисчерпаемых энтузиазмов новообращенной малышни, которая норовит познакомиться со мной и влить в меня свежие силы, чтобы я, значит, воспрял и воскликнул: "да-да, все здорово", а я уже не могу - И свалить на лето в Биг Сур я решил именно чтобы избежать таких вещей - Как например пятеро несчастных студентов, которые как-то ночью заявились ко мне на Лонг-Айленд в куртках с надписями "Бродяги Дхармы" и надеялись, что мне 25 лет, из-за ошибки на обложке, а тут я такой, в отцы им гожусь - Но нет, юный свингующе-джазовый Рон хочет во все врубаться, идти на море, бегать, прыгать, буровить, петь, болтать, писать песни, все видеть, делать все со всеми - И вот, ухватившись за последнюю кварту портвейна, я так и быть иду с ним на море.

Мы спускаемся по старой грустной тропе бхикку и вдруг я вижу в траве мертвую мышь - "О бедная мертвая мышка", - поэтически замечаю я и вдруг догадываюсь и впервые за все время вспоминаю: сам же снял крышку с крысиного яда на полке у Монсанто, значит это моя мышь - Лежит мертвая - Как тот калан в море - Моя собственная родная мышь, которую я все лето заботливо кормил шоколадом и сыром, а сам опять невольно нарушил все свои обеты быть добрым ко всем живым существам включая насекомых, опять так или иначе убил мышь - И в довершение всего доходим мы до камня где днем обычно отдыхает на солнце уж, и я говорю об этом Рону, а он как завопит: "ОСТОРОЖНО! мало ли что это за змея!" - и я по-настоящему пугаюсь, сердце наполняется ужасом - Мой маленький друг ужик превращается у меня в голове из живого существа с длинным зеленым телом в злого змия Биг Сура.

И вдобавок у моря, где отлив оставляет сохнуть на солнце длинные полые плети водорослей, иные огромные как живые тела с кожей, куски живой материи, всегда казавшиеся мне чем-то печальным - этот красавчик хватает их и устраивает с ними пляску дервиша, вторгаясь в порядок моего Сура, в порядок моря - В порядок мозга.

Всю ночь мы жжем лампу, поем и орем песни, и все бы ничего, только наутро бутылки нет, и я опять просыпаюсь в состоянии "последнего ужаса", ровно так же как в Сан-Франциско перед побегом сюда, я опять попал, опять я слышу собственные рыдания: "За что Господь мучает меня?" - А не испытавший делириум тременс хотя бы в начальной стадии никогда не поймет, что это не столько физическое страдание сколько душевная мука, и никак не растолковать ее непьющим невеждам обвиняющим пьющих в безответственности - Душевная мука столь сильна, что чувствуешь будто предал сам факт своего рождения, сами родовые потуги и схватки своей матери, что выносила тебя и пустила в мир, а также предал все усилия своего отца, что кормил тебя, воспитывал и взращивал и, видит Бог, старался подготовить к так называемой "жизни"; чувство вины столь глубоко, что отождествляешь себя с дьяволом, а Бог далеко-далеко, покинул тебя в твоей болезной дурацкости - Тебе плохо в величайшем смысле этого слова, дышишь и сам в это не веришь, плохоплохоплохо, душа твоя стенает, смотришь на свои беспомощные руки как будто они в огне, а ты не можешь двинуться чтоб помочь, глядишь на мир мертвыми очами, на лице невыразимая скорбь, словно у ангела небесного страдающего запором - Раковым взглядом смотришь ты на мир сквозь серо-бурую шерсть над глазами - Язык бел и отвратен, на зубах налет, волосы будто иссохли за ночь, глаза гноятся, нос блестит от сала, углы губ запеклись - короче, мерзкое безобразие, хорошо знакомое всякому кто прошел через уличное пьянство всемирных Боуэри - Никакой радости в этом нет, люди говорят: "Ну что ж, напился и счастлив, пускай проспится" - Бедный пьяница плачет - Он плачет об отце и матери своих, о старшем брате и лучшем друге, он кричит о помощи - Пытается как-то собраться в кучку, хотя бы подвинуть башмак поближе к ноге, но даже это не удается, башмак падает, или что-нибудь переворачивается, бедняга обязательно совершает что-то от чего плачет еще горше - Он хочет спрятать лицо в ладонях и взывает о прощении, но знает: прощения нет - Не то что лично он не заслуживает - прощения нет как такового - Ибо смотрит он в синее небо, а там лишь пустота корчит ему огромную гримасу - Смотрит на мир, а мир кажет ему язык и, снявши маску, глядит в ответ пустыми красными глазищами, такими же как его собственные - Он видит как вертится земля, но это не имеет никакого значения - Один неожиданный звук за спиной, и он рычит в бессильной ярости - Рвет ворот засаленной рубахи - Хочется тереться лицом обо что-то чего нет.

Носки сплошная липкая слизь - Щетина на щеках чешется от пота раздражая измученный рот - Вывихнутое чувство "никогда", "все кончено", ах - Все, что вчера было прекрасным и чистым, непостижимо обернулось большим куском дерьма - Волосы на собственных пальцах пялятся на него могильной шерстью - Штаны и рубашка прилипли к личности будто обрекая на вечное пьянство - Совесть словно вгрызается в него извне - Белые облака в небе только ранят взгляд - Остается лечь лицом вниз и плакать - Весь рот болит, даже зубами не поскрипишь - Даже волосы рвать сил нет.

А тут откуда ни возьмись Рон Блейк приветствует новый день, распевая во все горло - Я иду к ручью, бросаюсь на песок и лежу следя печальным взором за водой, которая мне больше не друг и даже как-то хочет чтоб я ушел - В хижине ни капли спиртного, все проклятые джипы уехали, увезли здоровых нормальных людей, а я валяйся тут наедине с этим веселеньким пацаном - Жучки, которых я прежде спасал, пребывая в чудесном одиночестве, теперь тонут незамеченные, хотя мне достаточно протянуть руку - Паук в сортире по-прежнему ткет свою паутину - Альф траурно мычит в долине, в точности выражая мое состояние - Сойки вякают вокруг, как будто, раз я слишком устал и не в силах накормить их, решили попробовать меня самого: "Стервятники чертовы" - бормочу я уткнувшись губами в песок - Некогда утешительное хлюп-хлюпанье ручья превратилось в бесконечную болтовню слепой природы, которая ничегошеньки не понимает - И все мои прежние мысли о миллиардолетнем слое, покрывающем все это, все города и поколения, просто очередная глупость; "Только трезвому идиоту взбредет в голову восхищаться такой херней" (ибо в некотором смысле пьяница познает мудрость, как сказал Гете или Блейк или не помню кто, "путь к мудрости лежит через излишество") - Но в таком состоянии можно лишь сказать: "Мудрость это просто такая болезнь" - "ХРЕНОВО мне" - мычу я деревьям, лесам вокруг и скалам вверху, отчаянно озираюсь, всем наплевать - Зато слышно как в хижине напевает за завтраком Рон.

Ужаснее всего, что он пытается проявить сострадание и хочет помочь: "Может, чего-нибудь сделать?" - Потом он отправляется на прогулку, а я ложусь в доме и часа два причитаю: "O mon Dieux, pourquoi Tu m'laisse faire malade comme ça - Papa Papa aide mué - Aw j'ai mal au coeur - J'envie d'aller à toilette 'pi ça m'interesse pas - Aw 'shu malade⁶ - Оуоуоуоу -" (И так вою наверное целую минуту) - Ворочаюсь и нахожу новые причины для стонов - Я уверен, что один, и не сдерживаю себя, помню, так стонал мой отец, когда умирал от рака на соседней кровати - Когда я наконец нахожу в себе силы встать, доползти до двери и прислониться к косяку, то с удвоенным и учетверенным ужасом понимаю что все это время Рон Блейк сидел на крыльце с книгой и все слышал - (Интересно как он потом об этом рассказывал людям, звучало, должно быть, страшно) - (Вот же идиотизм, кретинизм, а может, дело просто в том, что я канадский француз?) - "Рон, прошу прощения что тебе пришлось все это выслушать, плохо мне" - "Да я понял, чувак, все о’кей, приляг, попробуй поспать" - "Не могу я спать!" - кричу я в ярости - Очень хочется заорать: "Пошел ты на хуй, идиот малолетний, тебе ли знать, каково мне!" - но тут же я осознаю, как отвратителен должен быть беспомощный старик, а у парня-то великий день с великим писателем, и он собирался всем рассказывать как он классно оттянулся и что я говорил и делал - Ну а с другой стороны кто его знает, получил парнишка урок воздержания, или урок даже, не побоюсь этого слова, битничества - Потому что хуже и безумнее было мне лишь однажды, через неделю, когда мы вернулись сюда с Дэйвом и двумя подругами, и в результате случилась та последняя ужасная ночь.