14-09-2005

Интервью с Умкой
или
"Фэнг-фанг - вьетнамский панк"
(Часть первая)


Вполне закономерное, как мне кажется, для интервьюера рок-н-рольного издания, желание придать каждой беседе с тем или иным музыкантом некие эпохальные черты (или, может, это только меня такие вещи занимают?), в случае с Аней Герасимовой (Умкой) вылилось в нижеследующее интервью "обо всем, всем, всем и еще об Этом". Насколько же этот разговор получился таковым (эпохальным) или он несет на себе отпечаток неких иных, более реалистических и сиюминутных настроений - судить вам.

Итак, после длительных созвонов и принятия решения встретиться прямо в редакции, а после уже решить с "декорациями", мы выбираем (сами того не подозревая) наиболее романтический антураж для интервью - одно примечательное крылечко во дворе редакционного дома с массой выставленных на заботу солнца и чистого (относительно) воздуха, горшков со всевозможными кактусами, фикусами и прочей фитанцидоперерабатывающей зеленью. И уже сидючи в этих московских "зарослях чапараля" и закидываясь Аниным (заблаговременно заготовленным) шоколадом, я начал беседу со следующего (е2-е4):

- Аня, судя по тому, насколько трепетно ты отнеслась к этому интервью - несколько раз перезванивала сама, уточняла время и дату, интересовалась по поводу того, что из последнего "Броневичка" я слышал, возникает ощущение, что тебе было необходимо что-то донести до своих фанов и "примкнувших" к ним?
- Да нет, просто я к тебе хорошо отношусь... То есть мне всегда есть что сказать, но я не готова говорить это всем подряд.

- В последнее время у меня сложилось впечатление, что ты несколько абстрагировалась от социума, и от необходимости поддерживать с ним какую-либо связь (я имею в виду социум попсово-масс-медиальный), что-либо ему объяснять и рассказывать о том, чем ты занимаешься?
- Нет, для меня это всегда было важно! Важно объяснить, что я делаю. Хотя меня, в принципе, за это друзья ругают. Потому что, говорят: если ты сделаешь так, что ничего не нужно будет объяснять, то это и будет правильное деланье, а если, все-таки, что-то нужно будет еще объяснять, значит, ты чего-то недоделала. Ну да, вообще же во мне живет интерпретатор, то есть не в сценическом смысле интерпретатор, а вот, филолог, который занимается исследованием чужих произведений - он во мне никуда не делся. Поэтому, мне всегда важно, чтобы меня правильно поняли. И когда в самом начале был такой момент: когда "свои" понимали меня абсолютно правильно, а "другие" вообще не понимали, что происходит - было неприятно.

- А насколько для тебя важно понимание сделанного тобою этими "другими"?
- Важно, конечно. Они могут не слушать, но я не хочу слышать потом этих разговоров, приписывающих мне позицию, которую я не занимала в принципе, и все это вследствии неверно понятого сказанного, или спетого мной.

(Тут Аня обращает внимание на то, как я поворачиваю, время от времени, диктофон, расположенный в подвешенном состоянии, на разделяющих нас на уровне лица лестничных перилах: "А что там все время нажимаешь, ты, что свои вопросы не записываешь?". И я отвечаю, что помню их наизусть, но записываю все, просто приходится поворачивать диктофон микрофоном к ней, поскольку хочется потом, от него - диктофона, при расшифровке адекватности сказанному.)

- Насколько я знаю, ты достаточно много выступаешь по всей стране. На твои концерты заходят, как "посвященные", так и те, кого Гарик Сукачев называл "случайно зашедшими на студию людьми"...
- Таких меньшинство.

- А на открытых площадках?
- Я очень люблю играть на открытых площадках. Очень люблю. Там приходят... (заметно оживляется). Вот в Севастополе... мы всегда играем там на популярной открытой площадке на Приморском бульваре - просто арендуем ее, ставим аппарат и играем. Там так смешно... приходят какие-то бабушки, дедушки - это вообще считается, как бы их площадка - там всякие хоры народные выступают, ну вот такое всякое. И бабушки-дедушки собираются послушать то, что, так сказать, для них предназначено, а тут вдруг катит рок-н-ролл - очень жестко! И тут начинается... Одни начинают прямо палками махать, мол, уходите с нашей площадки, а другие, наоборот, начинают танцевать, говорить: "Ребята, какие вы молодцы!". Ну, Севастополь - особенное место. Там эти дедушки все в море ходили неоднократно. И это именно они привозили все пластинки "Beatles" в город и т.д. Поэтому они вообще-то в курсе, в принципе и когда-то были...

- Так или иначе, я, если ты заметила, подбираюсь к тому вопросу, о котором размышлял еще в своих отчетах с твоей презентации и в рецензиях на новые твои диски. Так вот, нет ли у тебя ощущения, что ты, в последнее время, немного ушла в свой личный бункер, скрывшись за стенами собственного "Броневичка" (в то время как прежде, практически каждое твое выступление было откровением, или как в театре говорят "неожиданной правдой")?
- Нисколько, даже наоборот!

- Тогда скажи, а что из нового, сделанного тобой, стало для тебя самой открытием?
- Для меня "600" был большим откровением.

- В чем?
- В радости, несмотря на то, что материал далеко не такой радостный, как хотелось бы многим. Ну, просто, во-первых, время стало другое. Во-вторых, "тогда" было ощущение такого, знаешь, взлета. То есть, мы шли тогда по восходящей, а теперь мы набрали какую-то довольно серьезную высоту, и с высоты все очень хорошо видно - ничего не мелькает уже вокруг. Никаких перегрузок... хотя есть, конечно же, перегрузки, но они уже другие - они стабильные и ты уже к ним привык, ты к ним готов. Я, вообще, достаточно внимательно читала твою рецензию, и мне кажется, ты несколько был далек, тогда от того, что у нас тут происходит. То есть, это конечно, естественно - у тебя много других всяких дел, чтобы так неотрывно следить за моими взлетами, "ростами" и изменениями...

- Возможно, я привык получать от твоих песен некий адреналин и, одновременно, радость...
- Видишь, оно тогда все было гораздо более наивным. Не говоря уже о том, что играли мы тогда гораздо хуже, и зачастую с людьми, которые вообще, не особо... умели играть. А сейчас мы уже такая, серьезная, можно сказать, сыгранная группа...

- "Броневик"?
- Да, "Броневик". Какие-то проблемы стали другие, то есть, оно как-то давно уже назревало и, вдруг, как бабахнет, все вместе.

- Вот и мне показалось, когда ты говоришь: "Изменилось время", - то знание этого времени, ассоциирование с ним, сделало тебя несколько печальней.
- Ну а чо радоваться-то? Там же у нас на диске, в последней песне все сказано: "Не волнуйся, мама, ничего не будет хорошо!". То есть, все очень весело, мы продолжаем свои занятия, но никаких радужных перспектив я не вижу. Ни для нас, ни вообще. И это совершенно замечательно. Вот Егор Летов, например, вообще оптимист великий (смеется) Да! И от этих его пластинок последних... Я вообще ненавижу, когда начинают делить музыку на "негатив" и "позитив": если это отличная музыка с отличными текстами, то это не может быть "негатив" или "позитив" - это всегда огромная радость и счастье! Так вот, он поет такие отчаянные вещи, и у меня восторг от этого возникает и радость, такое ощущение, что рядом с тобою друг находится, хотя мы совершенно не знакомы.

- Вот еще одно из моих недавних ощущений от всего того, что ты делаешь, и сейчас у меня есть возможность, его проверить: мне кажется, что некий твой новообретенный пессимизм, есть результат отсутствия рядом равноценных соратников, равноценно сильных и в жизни и в музыке. Так ли это на самом деле?
- Да нет, почему же, они есть, и их достаточно. Наоборот: подпитка даже идет - есть диалог, есть подпитка.

- От кого, например?
- Игги Поп!

- А ближе, чисто географически?
- Черный Лукич. Есть еще несколько человек, я их достаточно часто называю. Денис Третьяков, ростовский человек тоже регулярно получающий обвинения в так называемом "негативе". Те, кто его мало знает, говорят: "Вот, Денис, у тебя все так мрачно!". Но это не мрачно, это великолепно! Это чистая правда! Как ты говорил? "Неожиданная правда"? Вот ты говоришь, в театре такой есть термин или понятие - я не знаю, не слышала, но в рок-н-ролле правда должна быть все время, она не может быть неожиданной. Ну, то, что я называю рок-н-роллом - там правда должна быть всегда, и малейшее вранье - оно уже режет, сразу.

- Многие, и немалое количество твоих фанов, в том числе, считают тебя неким последним столпом, или форпостом (извини за игру слов) хиппианства на всей территории бывшего СНГ. Как ты сама к этому относишься?
- Нормально отношусь - я перестала напрягаться на эту тему. Мы недавно приехали в один город, там девочка, которая слушала меня когда-то давно, знает моих друзей, пытается объяснить мужу, что мы поем. Муж такой: "Ну вот, что они поют, что это за стиль?". Она говорит: "Ну, он такой хипповый?" - и на меня смотрит, а я собираюсь презентовать "600". Я говорю: "Н-н-у, не совсем...", она: "как Оля Арефьева, да?", - я: "Н-н-у, нет!" - очень смешно получается! А вообще-то по поводу хиппизма... хипповое, это не всегда такое ковыряние в носу на фоне цветочков. То есть вообще, это довольно серьезная "телега".

- Не кажется ли тебе, что утеря всех этих хиппи, панков и иных контркультурных формаций и приводит к тому состоянию общества и культуры, которое мы имеем на сегодняшний день?
- Я думаю, что нет никакой утраты - все живое. То есть, хипповая вот эта "телега" в какой-то момент потерпела полный крах, когда она стала модой, когда в середине 70-х все стали ходить в клешах, все стали играть "рок", все стали волосатые, все ходили с этими сумками, в холстинных рубашках, расшитые - все это стало ширпотребом. И выродилось в чисто внешний антураж. Вспомни, когда мы были маленькие, то есть, когда я была маленькая - слово "хипповый", оно было сродни "клевый" - "какой у тебя хипповый, там, почерк" или, там, бантик. Или фломастеры. В любом случае это означало "клевый", "кайфовый". И потом это все растворилось в...

- Мейнстриме...
- Да, хотя я не очень люблю это слово, так как не совсем понимаю его истинный смысл...

- Общее течение...
- В общем, так оно растворилось, размазалось тонким слоем по всеобщей жизни, что уже там практически нет страны, может, за исключением России, президент которой в детстве не курил марихуану, грубо говоря. И не хвастался бы этим в каких-нибудь интервью. Это никак не повлияло на то, что президенты всех стран являются людьми определенной породы, которая о которой мы не будем распространяться. Но они все в детстве "хипповости" этой отдали дань - все слушали "Битлз", даже наш руководитель, как известно... А андеграунд все равно нарастает изнутри - его не может не быть. Это как подсознание. Ну вот когда Фрейд случился - он дал описание комплексов современного ему общества. Провел капитальный психоанализ мозгов современного ему цивилизованного общества. После этого мозги общества полностью изменились, потому, что комплексы, в старом понимании, уже нельзя было эксплуатировать как элемент своей личности. Каждый человек, и общество в целом (если признавать его существование) избавляется посредством указанного метода от неких комплексов, и на смену предыдущему нарастает новое подсознание - оно уже совсем другое. И ему, скажем, как в 60-е годы уже нужна была психоделическая революция, а не психоанализ. Иными словами, качественно ДРУГОЙ ПОДХОД к анализу нижних, или внутренних пластов сознания, и так далее. То же самое и с андеграундом - он выходит на поверхность, растворяется в, как ты говоришь, мейнстриме, и в этот момент внутри нарастает уже нечто другое и совершенно новое.

(Продолжение следует)

На фото: Умка
RM2010