Сентябрь. Умка. Киев

Первое знакомство читателей с новоизданной книжкой состоялось в Доме Кино, куда я пришла чересчур рано и, повинуясь категорическому императиву идти туда, куда идут люди, попала сначала на презентацию антологии молодых киевских поэтов. В общество изысканных девушек, трепетных юношей и чопорных дам (где же еще слову «чопорный» спрятаться от забвения, как не среди поэтов?). Честно говоря, я бы сбежала, если б не выяснила, что Умка тоже будет тут, и скоро. А так внезапно приобщилась к искусству. С полчаса поэты выступали и читали свои стихи, более или менее хорошие, более или менее сентиментальные, более или менее женские... (я вот, допустим, в стихах вовсе не разбираюсь, а пришла поглазеть на Умку). Зал, овеваемый дыханием муз, благодарно хлопал. А потом перед аудиторией появилась Умка, крупный поэт XX—XXI веков, всемирно известная певица, переводчик, литературовед и еще Бог знает кто... в общем, Бог знает кто с большой сумкой на колесиках. Чопорные дамы вежливо не выразили удивления. Умка пообещала читать, по возможности, не самые матерщинные стишки и приглушать голос на мате. Кажется, нет другого способа так возбудить аудиторию. Естественно, что во время чтения каждое обсценное слово встречалось с искренней радостью узнавания. А вообще, с первого же стихотворения было такое ощущение, что вдруг из-за туч вышло солнце, прекратился ветер, и все сразу стало ясно. Хотя чабрец и ромашка все равно перед ней полегли. От смеха. Короче говоря, Умкины стихи имели огромный успех.

И, сидя на презентации, я вдруг обнаружила, что и я, оказывается, не чужда миру поэзии, и мне тоже весело, и я тоже понимаю стихи. Нет, если бы Умка читала свои стихи тем трагичным тоном, который считается хорошим среди учительниц литературы и многих поэтов, то я так ничего бы и не поняла. Но она же читает их с интонацией балаганного Петрушки, напрочь разрывая оттиснутый школьными уроками шаблон: стихи — это сложный код, которым зашифровано некое послание, по преимуществу моралистическое. Причем непонятно, то ли поэта жаба задавила высказаться нормальным языком, а обязательно хотелось показать свою высокодуховность и неотмирность, то ли это просто такая забава «для своих», особо интеллектуальных, а чужой и не сунься. И вот те, кому удалось обнаружить Глубокий Смысл, хвастаются этим с беззаветностью рыбака, разводящего руки в стороны — хотя неизвестно, водилось ли там вообще что-либо съедобное. А к чему, действительно, этот вечный вопль: «Что хотел сказать поэт?». Вопрос. Что хотел — то и сказал, это же очевидно. Смысл искусства, думаю, всего лишь в том, что оно позволяет вместе прожить то, что иначе прожито не было бы. Нет, я не отрицаю сколь угодно глубоких смыслов; я всего лишь против как лицензий на его отлов, так и браконьерства.

А книжка в самом деле прекрасна, словно капля хорошо сваренного варенья, упавшая на блюдце. Картинки (автор — Кристина Радова), стихи и верстка сочетаются в ней так гармонично, что любоваться на эту книжку можно бесконечно. И бесконечно показывал бы гостям — да жалко выпустить из рук.

Вторая презентация прошла на площадке «Миcтецька платформа». Вообще, когда я впервые приехала в Киев, то была очарована тем, сколько в нем Мест, шепчущих сердцу о чем-то большем. Словно мимолетное радостное ощущение того, что дверь в другой мир — рядом, и она приоткрыта. Вот вышеупомянутая «Платформа» — одно из таких Мест: колодец заброшенных домов, лестница наверх, а там, наверху — заросший деревьями склон-амфитеатр и где-то высоко — одинокий фонарь борется с темнотой (к моменту второй презентации совсем стемнело). Зрители (или, скорее, слушатели) сидели кто на чем: на скамейках, рюкзаках и выданных организаторами подушках. Были не только стихи, но и песни. И, под влиянием места и обстановки, похоже, все присутствующие вернулись в какое-то мифическое время первоначала, для каждого свое и одновременно — общее. Умка пела свои самые старые песни, еще из 80-х, и все мы были там, даже те, кто тогда еще не родился. Лица сидящих рядом было трудно разглядеть, и мне казалось, что где-то здесь — мои старые друзья, которых иных уж нет, а те далече. Так иногда, забыв конкретные координаты пространства-времени, оказываешься в вечном здесь-и-сейчас. И если кто-то хотел лететь в сломанное небо, сиявшее темнотой над головою — он летел.

Я как-то слышала мнение, что песни Умки, дескать, просты. Даже не стану спорить: что здесь нужно отстаивать? Разве что доброе имя простоты? Думаю, простые слова и выражаемые ими простые смыслы — это то, что мы должны обрести одновременно с обретением себя. И когда кто-то смеется над простым... я надеюсь, у него все впереди. Умкины песни в самом деле построены вокруг нескольких глобальных понятий: свобода, мир, сон, жизнь, смерть, Бог... Но ведь в основании всего существующего лежит нескончаемая, беззаветная игра самых простых идей, а все прочее — только побрякушки, украшения, заплатки на их покровах. И эта игра в Умкиных песнях отражается во всем разнообразии своих оттенков. Так что пускай кто-то старается писать как можно сложнее, опасаясь выдать свою внутреннюю незамысловатость, я думаю, что талант — это дарованная Богом смелость называть вещи их именами. Так, чтобы они откликались.

А на следующий день был еще электрический концерт в «Club to be first». Но о нем я вряд ли смогу что-то рассказать тем, кто не ходит на Умкины концерты, а те, кто бывают там, знают и сами: всем было весело, и все плясали. И каждый получил то, что хотел: заряд энергии, чтоб и дальше переносить свою жизнь.. все вперед и выше, надежду на очеловечение Земли, указание о том, где находится точка сборки, или соленые огурцы из Умкиных рук. Не знаю, откуда берется это счастье, которое чудесно, словно пять хлебов и две рыбы, раздается всем и каждому достается целиком. Но ведь и в самом деле никто не ушел обиженным.